Ледяная дева [= Сказочник ] - Наталия Орбенина

Сердюков даже мысленно пожалел Толкушина, его почти детскую наивность, которую он проявлял по отношению к своим друзьям от искусства. Его роман с примой Кобцевой артистические собратья обгрызли острыми зубками как могли. Дело в том, что Изабелла не так давно появилась в театре. Своим появлением она обязана исключительно самому Рандлевскому, который узрел девицу в какой-то затрапезной антрепризе. Театр застыл в изумлении, потому как изысканный вкус режиссера в данном случае почему-то дал сбой. Барышня имела мало сценического таланта, но проявила множество иных. Она обладала особым даром кружить головы мужчинам, и Толкушин стал ее главной добычей.

Хотя некоторые знатоки актерского ремесла с жаром уверяли Сердюкова, что типаж Беллы — так звали артистку между собою коллеги — идеально подходил к новым пьесам Нелидова, которые стали в последнее время очень популярны. Рандлевский просто помешался на этих пьесах, впрочем, он тонко чувствует желания и настроения публики, а публика валом валила в «Белую ротонду» на страшноватые сказки для взрослых, которые напоминали готические европейские сказки в переложении для русского человека.

С самим литератором встретиться не удалось — он почти неуловим: то живет в Германии, то в своем глухом поместье, нелюдим и замкнут. Вдовец. Появляется редко, только по случаю представления новой пьесы, а потом полностью отдает ее на растерзание Рандлевскому, который обязательно воплотит его фантазии блестяще.

Константин Митрофанович, верный своим профессиональным принципам, посетил несколько постановок в «Белой ротонде», одной из которых как раз и была пьеса господина сочинителя Феликса Нелидова. Вместо покойной Кобцевой главную роль исполняла другая актриса. Следователь услышал, как сидящие в соседней ложе зрители, видимо, почитатели театра и покойной примы, удрученно вздыхали, что роль померкла, нету мистического ощущения тайны, ужаса, не то, совсем не то… Однако же именно смерть несчастной и привела их снова на этот спектакль, именно чтобы сравнить, посмаковать. Жутковатая мрачная пьеса в свете произошедшей трагедии приобрела особый оттенок. В зале точно запахло кровью, и большая часть публики пришла именно на этот запах.

Пьеса показалась следователю скучной, надуманной и нарочито жуткой. Ему, человеку постоянно встречающему смерть и человеческие пороки, не надобно придуманных страшилищ. Жизнь подчас — самый ужасный автор. Тем не менее, вечером, в своей холостяцкой квартире, он поймал себя на том, что мысленно возвращается на сцену. И потом еще несколько дней образы пьесы не покидали его сознания.

Сердюков так долго и дотошно копался в жизни театра, что уже стал в нем своим человеком. Швейцар его встречал с поклоном:

— День добрый, ваше высокоблагородие! Пожалуйте, господин Рандлевский уже как с полчаса приехали, вас дожидаются, приказано проводить!

Однако ни долгие разговоры с режиссером и актерами, ни изучение обстоятельств жизни и смерти актрисы не приблизили полицейского к разгадке. И тут произошло то, на что он всегда надеялся в подобных случаях. На особое стечение обстоятельств, так сказать, «полицейское провидение». В один прекрасный день, воистину прекрасный, является к следователю странная баба, трясет старой газетой с дурацкой заметкой о нем самом и начинает нести околесицу о Синей Бороде. Сердюков уже приготовился выпроводить ее вон, как вдруг услышал знакомые имена. О, неужели зацепочка! Посмотрим, посмотрим, нельзя ли вытянуть что-нибудь существенное из бабьей белиберды?

И вот он уже в захолустном Энске. Маленький убогий городишко, плохие мостовые, грязь по колено, скука и тоска читаются на лицах не только людей, но даже лошадей и дворовых собак, которые не то лают, не то зевают. Небольшой аккуратный домик, здесь проживает барышня Алтухова, от которой может потянуться много разных ниточек для расследования.

— Сударыня, значит, ваша дружба с госпожой Толкушиной достаточна старинная, и вы, можно сказать, превратились в друга дома, как я полагаю.

— Да, можно сказать и так, — согласилась Алтухова. — Разумеется, на дружбу хозяина дома я никогда не рассчитывала. Его старая мать умерла несколько лет назад. Сын Гриша вырос и стал вполне взрослым человеком. Я и ему помогала справиться с ученьем.

— Вы каждый год гостили в доме Толкушиных?

— Да, иногда я проводила с ними целое лето, а не только Рождество. Благодаря доброте и щедрости Ангелины Петровны моя жизнь стала иной, ярче, богаче на впечатления, на знакомства. Я увидела совсем иную жизнь, иных людей. Знаете, когда вы живете всегда в большом городе, а тем более в столице, то трудно себе представить, каково прожить всю жизнь вот в таком захолустье, как наш Энск. Тяжело, немыслимо тяжело жить в этом замкнутом душном пространстве, особенно когда ты чувствуешь, что создан для иного мира, просторного, с массой света и свежего воздуха. А тут, взаперти, в этих маленьких комнатах, за этими занавесочками…

Молодая женщина задохнулась своими словами и горькими чувствами. Следователь молчал. Ему действительно трудно было понять, о чем толкует провинциальная учительница. В это время за дверями послышался шум ссоры, громкие голоса, и дверь распахнулась. На пороге стояла взъерепенившаяся, как старая кошка, Матрена Филимоновна и молодой человек со злым и красным лицом. Сюртук его был расстегнут, галстук на шее съехал набок.

— Отпусти, отпусти немедля, дрянь ты этакая! — незнакомец с силой рванул рукав сюртука, за который цеплялась нянька. — Вон ступай!

— Барышня, не пускала я его, ворвался как вепрь дикий! — завопила Матрена. — Говорю же вам, не принимают, больна еще! А он ни в какую, прямо сюда, бегом!

— Как же, поверю вам! — взвизгнул незнакомец. — Больна? А незнакомых мужчин принимаете, сударыня! Нет, я более подобного издевательства над собой не потерплю, я в полицию вас всех сдам!

— А вам, сударь, и утруждать себя не следует, — спокойно заметил Сердюков. — Полиция уже здесь. Позвольте представиться, следователь полиции из Петербурга, Сердюков Константин Митрофанович.

Молодой человек глотнул воздух и осекся.

— А вы кем изволите приходиться хозяйке дома? — поинтересовался полицейский, полагая, что если гость является так запросто, стало быть, не чужой в доме.

— Супругом, законным супругом, — выпалил молодой человек, как показалось Сердюкову, даже с каким-то сладострастным злорадством.

— Как супругом? — изумился полицейский.

Ведь по рассказу няньки он понял, что речь шла о таинственном женихе вроде как незамужней девицы. Стало быть, никакого мужа и быть не должно.

— Это что еще за шутки такие? — насупился Сердюков, обращаясь одновременно и к Алтуховой, и к ее няньке.

— Помилуйте, барин, какие уж тут шутки! — всплеснула руками Матрена Филимоновна. — Да я разве рискнула бы к вам в ноги кинуться, если бы не о жизни моей ненаглядной девочки речь-то велась. Чего о нем говорить-то, о муже энтом! — она презрительно махнула рукой в адрес обескураженного гостя. — О нем и разговору нет. Если бы стала вам о нем рассказывать, вы бы и на порог не пустили меня. Решили, вот, очередная беглая жена от своего мужа. Глупое дело, не стоит и внимания. Я ведь вовсе не о том, не о том, сударь!